Записки провинциального учителя
"Физика, астрономия и вычислительная техника в школе"
Сайт Народного учителя России Пигалицына Льва Васильевича
Детство. Школа. Институт.
Зачем я начал писать эти записки, я толком не знаю. Увидят ли они свет, заинтересуются ли ими читатели или просто сотрут с диска, тоже не знаю. Дело в том, что я их пишу в очень сложный период моей жизни. Незаметно подкралась старость. Что будет дальше, как и когда неизвестно. Хотя я продолжаю работать в ННГУ в музее «Нижегородская радиолаборатория». Пишу с одной целью - может быть кто-нибудь посмотрит это файл или прочитает книгу и заинтересуется судьбой провинциального учителя физики, астрономии, информатики и микроэлектроники.
Начал я работать простым сельским учителем в с. Загваздино Омской области, а сейчас я Народный учитель РФ, кстати, единственный ( пока) в Нижегородской области и вырастил больше сотни кандидатов и докторов физико-математических наук. Практически все они работают по специальности в различных точках нашей планеты.
Началась моя жизнь в далеком 1939 году, в роддоме № 4 Кагановического ( сейчас Ленинского) района г. Горького ( сейчас Нижнего Новгорода). Этого я конечно не помню, но слышал от родителей, что в 5 месяцев болел менингитом, который оставил на мне свою отметину. Но, представьте себе, выжил и дожил до преклонных лет.
Жили мы в поселке Новое Доскино Автозаводского района г.Горького. Это был, по сути дела, спальный район Автозавода, на котором шла стройка автомобильного гиганта с помощью американцев и немцев. Поселок представлял много прямоугольных участков, на одном из которых, на 22 линии, мой отец Пигалицын Василий Васильевич в 1940 году стал строить деревянный дом под № 10. Мне, конечно, было не до дома, так как я рос, как обычный младенец. Папа работал инженером в г. Горьком, а мама Пигалицына Анна Васильевна – бухгалтер по образованию, была домохозяйкой.
В 1941 году началась Великая Отечественная война. Это было большое испытание, хотя до г. Горького она практически не дошла. Детские воспоминания очень хрупкие и в памяти мало что осталось.
Первое, что помню – это детекторный радиоприемник. Это был такой деревянный ящичек, на котором была ручка настройки на радиостанцию, блестящая трубочка с ручкой - детектором на конце которой была иголочка с пружинкой, и надо было этой иголочкой найти на кристалле точку, чтобы получился полупроводниковый диод. На боку были гнезда для антенны и наушников. Официально, во время войны радио слушать запрещалось, поэтому ночью, папа с мамой через наушники тайком слушали радио. У мамы около уха один наушник, а у папы – другой. Так вот. Папа брал один наушник, мама другой, а я искал иголочой на «детекторе» одностороннюю проводимость. Вдруг мама кричит – «Лев нашел». И я, чтоб удержать контакт иногда держал его около получаса – руки даже синели.
Мне тогда было где-то 3 года. Кроме этого, иногда по ночам, ходили на 23 линию к соседям. Они тайком вынимали из сундука батарейный ламповый немецкий радиоприемник, и мы слушали громкие сводки с фронтов Великой Отечественной войны.
У папы была бронь, которая освобождала от посылки на фронт. Как то весной он сказавшись больным не пошел на работу и помогал маме сажать картошку. Кто то донес куда надо, и на другой день весной 1942 году папу взяли на фронт. Пока в город Балашиху под Москвой, ремонтировать подбитые танки.
Это время мне запомнилось бомбежкой немецкими самолетами Горьковского автозавода. Интересно то, что еще до войны, когда немцы участвовали в строительстве автозавода, они около Дворца культуры Автозавода ( западная часть автозавода) построили поликлинику. При взгляде сверху она по форме представляла немецкую свастику. При ее строительстве во время дружбы с Германией этому не придали никакого значения, хотя теперь понятно, что немцы ее построили так не случайно.
Дело в том, что во время войны, она служила ориентиром для немецких самолетов. Немецкие бомбардировщики, заходили с реки Оки на поликлинику и шли на восток, сбрасывая зажигалки ( зажигательные бомбы на парашютах) и настоящие бомбы, которые бомбили Автозавод. Мы за этим наблюдали с мамой сидя на кухне из окна нашего дома. Картина была жуткая. В темноте на парашютах падали зеленые горящие зажигательные бомбы, слышался вой немецких Юнкерсов и грохот взрывов на автозаводе. Помню, приходил папин брат дядя Коля и успокаивал нас. Потом выяснилось, что он приходил не только к нам, а и к нашей квартирантке тете Жене, которая служила в железнодорожных войсках. Но об этом я узнал уже потом, когда они поженились. Наша родственница тетя Зина служила в зенитном полку, который оборонял Канавинский мост от немецких самолетов. Ни один немецкий снаряд благодаря нашим девушкам не попал в мост. Тетю Зину потом наградили медалью «За Отвагу».
Какая радость была когда наши зенитчицы сбили немецкий самолет который упал недалеко от поселка ! Его останки валялись за поселком ПОБЕДА и мы с мальчишками часто туда бегали. А в конце Автозаводской ж д станции (это было напротив 11--12 линии) долго стоял немецкий состав. Вагоны были ,конечно разрушены, но мы там бродили и находили перочинные ножички, монетки и т.д.
Война войной, но надо было на что-то жить. Все мыслимые и немыслимые вещи мама возила в деревни и выменивала их на еду. Потом нас обокрали. Мама, чтобы не умереть с голоду, начала шить платья и продавать их на базаре в Горьком. Она очень хорошо пела, а я подпевал. Особенно мне запомнилась песня «Был тихий вечер и обрыв к реке …». На этот мотив впоследствии была написан знаменитая «Баксанская» песня про кавказских альпийских партизан, кстати любимая, мною до сих пор. Помню, в 2006 году когда ездил на солнечное затмение на Эльбрус, поднимаясь в горы на подъемнике в Баксанском ущелье на Чегетский перевал во весь голос пел ( точнее орал) эту песню.
Для пошива платьев мама на базаре в г. Горьком покупала ткани, и я помогал ей растягивать ткани, тогда из них получалось больше платьев. Швейную ножную машинку помню до сих пор. Мне быдл лет 5 и не только шил на этой машинке но и вышивал в пяльцах рисунки Ришелье белыми нитками и гладью цветными нитками. Жаль, что мои «шедевры» не соханились. Однажды мама взяла меня с собой на Канавинский рынок. Там она мне купила игрушку «Ванька встанька». Это такой веселый перекатывающийся поскакунчик. Аналогичную игрушку я сделала в музее «Нижегородская радиолаборатория». Днем, когда мама уезжала на рынок, она отводила меня к бабушке, которая жила на нашей же улице в доме № 2. Бабушка была папиной мамой и с ней жили еще три сына Иван, Николай и Константин. Все они имели бронь от армии. Меня приводила мама утром, сажала на сундук около двери и я весь день, практически голодный ждал ее возвращения. Иногда папин брат дядя Ваня кормил меня картошкой и давал пить чай. История с картошкой интересная. В самовар наливалась вода, а в нее клали вымытую картошку и яйца. Когда все это сваривалось дядя Ваня доставал ложкой из самовара то, что попадется. Мне почему-то всегда попадалась картошка, а яйца – дяде Ване. Вот такой я, наверно, был невезучий.
Но это не главное. Главное это то, что дядя Ваня был еще фотографом любителем. У него был фотоаппарат «Фотокор» с «гармошкой», который фотографировал на фотопластинки 9х12.
Устройство для проявления пластинок и печатания фотографий было весьма оригинальное. Ведь электричества тогда не было. Представьте себе куб из фанеры размером 1х1х1 м3. Впереди было маленькое окно, закрытое красным стеклом. Перед красным стеклом снаружи стояла горящая керосиновая лампа. Внутри ставились ванночки с проявителем, водой и закрепителем. Сзади без щелей прицеплялось одеяло, и дядя Ваня головой залезал внутрь этого ящика-фотолаборатории. В общем, это целая история. Но главное, фотографии получались.
Еще помню, почти каждое воскресенье все собирались у бабушки. Взрослые немного выпивали, пели песни и танцевали. У дяди Вани был патефон и в мои обязанности входило: ставить новые пластинки, менять стальные иголки и крутить ручку патефона. У патефона был пружинный мотор. После каждой пластинки пружину этого двигателя надо было закручивать специальной ручкой. На всю жизнь запомнились старые песни, вальсы, фокстроты и танго. Так что я практически был своеобразным диджеем.
Школа.
И вот наступило 1 сентября 1946 года. Мама привела меня в первый класс начальной школы № 124. Школа была деревянная, двухэтажная, но нам она казалась очень большой.
Первой учительницей была Елена Александровна Померанцева. Высокая, красивая, всегда с белым жабо из г. Дзержинска. Я учился у нее на 3 и 4. Особенно мне не давались писать палочки и крючочки. Но, проучила она нас только 1 год. На смену ей пришла Чумакова Тамара Ивановна. Очень душевная женщина. Каждый день, в любую погоду они с подругой Серафимой Федоровной приходили из поселка Нагулино – это за совхозом, километров за 10, да от совхоза до школы километров 7. Она мне очень понравилась, я с ней подружился. Учился я легко. Не помню учил ли уроки, но за 2-й – 6-й классы имел похвальные грамоты с портретами В.И.Ленина и И.В.Сталина.
В стране было очень тяжело с учебниками, поэтому нам выдавали 3 учебника математики, 4 учебника русского языка и столько же родной речи на целый класс, в котором было 48 учеников Ходили друг к другу и списывали то ,что было задано и ухитрялись хорошо учиться
Еду нам привозили наши шефы – рабочие с автозавода в бачках. Любимым занятием было считать звездочки в супе. У кого-то было три звездочки, у кого- то больше или меньше. Мы играли на них в щелбаны. Главное, к супу давали кусочек хлеба. Иногда в школу приходили только чтобы поесть. Так было голодно.
Осенью 1949 года Тамара Ивановна свозила нас в Горьковский планетарий. Это было чудо. Меня настолько заинтересовала астрономия, что я решил сделать собственный планетарий. На чердаке нашего дома нашел старый медный круглый самовар. Гвоздями разных диаметров сделал на корпусе отверстия в виде основных созвездий, а вместо трубы для углей вставил керосиновую лампу. В сарае натянул простыню и на ней появлялись практически не сфокусированные созвездия. Приходили смотреть и соседские ребятишки и взрослые. Восторгу не было предела. Жаль, что со временем этот самодельный планетарий куда то делся. Обещал сделать аналог для музея Горьковского планетария, но пока не сделал, так не могу найти круглый самовар.
В нашем поселке не было кинотеатра. Так мы умудрялись ездить «зайцами» на подножках пригородных поездов до г.Горького, в котором недалеко от вокзала на улице Советской, был кинотеатр «Прогресс». В нем мы смотрели в основном трофейные кинофильмы «Тарзан», «Багдадский вор», «Большой вальс !», «Серенада Солнечной долины», «Девушка моей мечты » и другие.
В четвертом классе первый раз сдавали выпускные экзамены. Меня, вследствие болезни ( была свинка), освободили от них за отличные успехи, но я устроил истерику и меня, завязанного, приводили в школу, сажали одного в отдельный класс, чтобы остальные дети не заразились. Мои первые экзамены я сдал на отлично. Вот так закончилась начальная школа.
Помните пословицу – готовь летом сани, а телегу зимой. Так вот. Зимой мы почти все носили валенки. А чтобы они носились дольше, укрепляли подошву, проще сказать подшивали. От износившихся валенок отрезали голенищи, вырезали из них подошвы и пришивали в несколько слоев снизу к валенкам. Для этого использовали шило и дратву. Дратва представляла толстую суровую нитку пропитанную черным варом или гудроном. Папа подшивал большие валенки для себя и мамы, а я для себя, так как валенки и мои руки были маленькие.
В четвертом классе на линейке меня приняли в пионеры. Главным девизом был «Будь готов – Всегда готов».
Летом к школе сделали два пристроя и школа стала семилеткой. Но учиться пришли не все выпускники 4-х классов – кто-то устроился на работу – да-да, тогда брали, а кто-то уходил в фабрично-заводское или ремесленное училище. !! Времена были интересные.
Итак, мы перешли в семилетнюю школу. Директором назначили учителя истории Бориса Петровича Конова. Человек он был довольно интересный. Проходишь по школе мимо него и говоришь «Здравствуйте» - он отвечает – «Некогда». В нашем классе он вел историю. Знал он историю или нет – неизвестно. Только помню, учительский стол стоял окна. На нем лежал открытый учебник истории. Он прочитывал страницу про себя, потом пересказывал нам идя к противоположной стороне, там находилась печка. На середине пути информация в его голове кончалась, и он говорил так, так, подходя к печке … и опять к столу. Все сидели не шелохнувшись, все таки это был директор.
По математике у нас была Анна Петровна Куропатова. Хорошая учительница и наш классный руководитель. Мы сочинили про нее стихи ; «Анна Петровна, поехала по бревнам. Требуется доказать – как она будет вылезать ?».
По немецкому языку бала Раиса Ивановна Мясоедова – мы все ее звали «Гоголь Моголь», так как со своей прической она была очень похожа на самого Николая Васильевича Гоголя. Знания по немецкому были не ахти, я запомнил только одно « Guten Morgen, Guten Tag – дам по морде будет так». Смех смехом, но на пятом курсе пединститута во время педагогической практики я вел у десятиклассников Горьковской школы № 1, которая до сих пор стоит на пощади Минина физику на немецком языке.
И хотя детство наше пришлось на очень трудные времена и для страны и ,конечно, для нас - мы были почему то счастливы С гордостью носили пионерские галстуки, с удовольствием учились и сажали тополя вокруг школы. Запомнились торжественные линейки с звучащим горном и с барабанной дробью? Как радостно было на детских сердцах и как хотелось еще больше знать и уметь. Помню как Валя Головкина запевала песню : играй труба все громче ,громче и барабан греми сильней, а остальные хором подпевали и выполняли акробатические этюды - строили пирамиды. Моя одноклассница Шура Зефирова вспоминает - прекрасное было у нас детство ,хоть и не богатое, но мы не чувствовали этого.
Завхоз школы открыл ларек с канцелярскими принадлежностями. Там продавались различные книги и брошюры. Я экономил деньги на завтраках и вместо них покупал научно-популярные брошюры общества «Знание». Кстати, некоторые из них живы до сих пор. Так что подготовка к научно-технической деятельности началась у меня давно.
В пятом классе мне купили фотоаппарат «Любитель». Это был дешевый и интересный фотоаппарат. Вверху была зеркальная наводка с открывающейся шахтой, а внизу – собственно фотоаппарат. Формат кадра 6х6 см. Снимал он на фотопленку шириной 6 см.. Можно было сделать 12 кадров 6х6 см или 18 кадров 4,5х6 см. Проявлял фотопленку и делал фотографии в бане-землянке. В общем, получалось нормально. Для получения больших фотографий мы с папой сделали деревянный фотоувеличитель, основой которого был наш фотоаппарат. Потом у меня появился фотоаппарат «Смена» и настоящий фотоувеличитель. Фотографией увлекался и мой друг Виктор Махалов. У его отца был уникальный французский фотоаппарат «Сирена». Чем то он напоминал фотоаппарат «Фотокор» с «гармошкой» и размером кадра 6 х 9 см. Так вот мы частенько ночами у них занимались фотографией. Часа в три утра за мной приходил мои рассерженные родители и забрали меня домой.
Иногда посещали и авантюрные мысли. Так, например, осенью мы в вечернее время, когда было темно ходили с друзьями на совхозное поле, которое располагалось между автозаводом и нашим поселком. Там сажали турнепс. Это что то вроде кормовой сахарной свеклы. Он для нас был сладким и вкусным. Поле охранялось конными охранниками. Но мы набирали по 5 – 6 турнепсов и приносили домой. Если кого-нибудь ловили – родители платили штраф.
Когда я учился в шестом классе у меня умер дедушка. В день похорон после отпевания я взял несколько свечек (тонких и коричневых), принес в школу и натер в классе ими доску. Писать мелом на ней было нельзя. Был скандал. Я признался. Потом маму вызвали в школу и мы с ней горячей водой отмывали доску.
В конце семилетней школы я перестал быть отличником. Появилось несколько четверок.
После окончания семилетки опять часть ребят пошла на работу, а некоторые в ремесленные училища и в техникумы. Я с частью ребят пошел учиться в среднюю школу № 16 г. Дзержинска. Ситуация забавная. Рядом друг к другу стояли два поселка – поселок Новое-Доскино Автозаводского района г. Горького и поселок Горбатовка г. Дзержинска. Их разрезала железная дорога Москва-Горький. Средняя школа была в поселке Горбатовка. И вот мы , переходя через железную дорогу, ходили в школу в г. Дзержинск. Учеба была платная. Родители платили за полугодие 150 рублей, а зарплата у папы была 600 рублей.
И вот мы ученики 8 класса В. Учителя у нас были замечательные. Раиса Георгиевна Дегтева по математике и астрономии, Сергей Александрович – по истории. Он знал много интересных историй и со своего места, не оглядываясь на карту, показывал страны и континенты. Особенно запомнились две его притчи «Принц» и «Осколки» . Василий Александрович Денисов, директор школы и учитель математики. Он рисовал мелом рукой окружности так, что можно было проверять циркулем. Василий Александрович со своей семьей жил при школе и мы на переменах ходили к ним пить чай.
Но главным кумиром для нас, мальчишек был Владимир Андреевич Бесхмельнов – учитель физики – молодой, красивый. А как он преподавал физику ! Но главное для него это физический кружок с уклоном в радиотехнику. В 8 классе я собрал детекторный радиоприемник. В 9 классе собрал трехдиапазонный пятиламповый радиоприемник РЛ-4. А в десятом – ламповый телевизор – аналог промышленного телевизора «Экран». Радиодетали покупали в г. Горьком на Молитовском рынке ( сейчас на его месте Комсомольская площадь). Наши конструкции были на выставках в городах Дзержинске и в г. Горьком. В газете «Горьковская правда» была публикация о наших достижениях. В физическом кружке мы пропадали до вечера, а иногда и ночевали в школе. Владимира Андреевича давно нет, но я до сих общаюсь в «Одноклассниках» с его дочкой и женой.
В 8 классе меня приняли в комсомол и выбрали в члены учкома. Учком – это ученичекий комитет. Это почти тот же комсомол для учебы и общественных дел, только в нем могли принять участие и не комсомольцы. Так что общественная жизнь продолжалась.
Школа купила магнитофон «МАГ8». Под него мы практически на каждой перемене старшеклассники и учителя танцевали. Дело в том, что я был начальником радиорубки из которой транслировались танцы. Так вот, одноклассники уговорили классного руководителя Прасковью Ивановну, учителя химии посадить меня на первую парту третьего ряда, как раз напротив двери. Как только звенел звонок с урока, я бегом бежал из класса в радиорубку и включал музыку.
На базе этого магнитофона мы создали школьную радиостудию. И 1 раз в неделю их транслировали на удлиненной большой перемене коридорные радиодинамики ( колокольчики)
Прасковья Ивановна была удивительный человек – большая, не менее 120 кг, занималась альпинизмом и довольно успешно. Когда мы изучали азот, она рано утром со своим самодельным термосом ездила на поезде на завод № 16 ( сейчас «Капролактам» в Игумново и привозила нам жидкий азот. Так что занимательные опыты с жидким азотом мы видели в 1955 году.
Мы все обожали нашего учителя русского языка Зиночку – Зинаиду Александровну Цветкову под руководством которой каждую субботу ставили спектакли, готовили концерты или выступали со своим струнным оркестром, в котором я играл вместе с Владимиром Андреевичем на мандолине. А потом были танцы.
Также мы были заядлыми кино-демонстраторами. Когда купили вторую кинопередвижку «Украина», то учебные и художественные фильмы мы показывали без перерыва.
Когда меня спрашивают о том как я учился то я не знал, как ответить. Просто помню, как приходил из школы домой, обедал, садился за свой стол – и через 15 – 20 минут все было выучено.
Каждый вечер мы катались на велосипедах до часу или до двух ночи. Родители относились к этому спокойно. Они за нас не боялись – никакого хулиганства тогда не было, не то, что сейчас.
Возвращались с ночных гуляний мы поздно, и поэтому родители, опасаясь за мое зрение, читать с электрическим светом мне не давали. Тогда я придумал читать ночью под одеялом с фонариком. Один раз за ночь прочитал толстую книгу Жюль Верна «Таинственный остров».
В начале мая появлялись майские жуки. Их было очень много и мы их ловили руками. Потом помещали их в спичечный коробок и приносили в школу. А какое удовольствие мы получали когда засовывали их за шиворот девчонкам !!! После уроков они нас били портфелями
Одним из предметов было военное дело. И надо было случиться такой анекдотичной истории. Три года с 8 класс по 10 класс мы должны были стрелять из винтовки на болоте за школой. В первую стрельбу нам выдали по 5 патронов. За каждое попадание в «яблочко» давали 6 очков. Я очень старался и выбил 29 очков. А на пятерку надо было 28. Мне поставили 5 и больше до окончания школы не давали стрелять ( берегли патроны). Вот так то.
В поселке Горбатовка на пути в школу поставили летний кинотеатр ( дуги накрытые брезентом) – мы называли его «балаган». За то что мы с другом помогали киномеханику готовить киноаппараты, перематывать киноленту нас бесплатно пускали на деревянный подиум перед экраном и мы, лежа на подиуме смотрели кинофильмы. Не пропускали ни одного фильма, поэтому все советские фильмы до сих пор я знаю почти наизусть. Потом на этом месте построили настоящий каменный кинотеатр.
Но все когда-то кончается. Закончилась и школа. В аттестате 3 четверки – русский, химия и немецкий язык, остальные пятерки.
Институт.
Надо было жить дальше. Родители послали меня отдохнуть в круиз на теплоходе Горький-Москва-Горький. В Москву по Волге, а обратно по Оке. На Оке встретился интересный город Муром. Красивые церкви, хороший краеведческий музей, много зелени. А самое главное, когда шел по улице имени Карла Маркса, на доме № 25 увидел плакат «Объявляется прием на физико-технический факультет». У меня даже сердце сжалось. Вот то, что мне надо. Я даже не обратил внимание на то, что это был педагогический институт. Судьба моя была решена. Съездил домой, уговорил родителей, взял документы и поехал поступать. Поступил легко, хотя мы сдавали 6 предметов через день. Получил 3 пятерки и 3 четверки. Оказалось, что был лучшим. Всем иногородним в то числе и мне дали общежитие.
Общежитие – это отдельная песня. Находилось оно на Фруктовой горе в церкви. Она состояла из основной летней церкви и малой зимней. Так вот, нам сначала дали места в боковых кельях большой церкви. Дороги в церкви состояли из наложенных досок, обгаженных голубями. Ходить, особенно ночью, было неуютно и не безопасно. Но это продолжалось не долго. Скоро меня переселили в малую церковь, в комнату в которой жили 22 человека с первого по четвертый 4 курс. Пятикурсники – белая кость, жили в малых кельях по три – четыре человека. Жили дружно, не спорили – главное для нас была учеба.
Учиться было несложно. Физика, математика – все это очень просто, труднее с гуманитарными предметами. В этом вероятно виновато системное мышление. Стипендия была маленькая – 22 рубля. Приходилось вертеться, так как из дома было просить стыдно.
Питались интересно. Утром в буфете института выпивали стакан газированной волы с пончиком – это 10 копеек. Обедали в институтской столовой, которая находилась в другом здании – комплексный обед, который стоил 35 копеек ( 9 рублей 50 копеек в месяц). Зато хлеб был бесплатный – и вот за счет хлеба мы отъедались, даже тогда, когда не было денег на обед. А вечером у нас был традиционный ужин – сто голов ( 100 г кильки), дунькина радость ( конфетки подушечки 100 г ) и пол-буханки хлеба- всего на 20 копеек. В общежитии брали кипяток из титана и уплетали все это за обе щеки. Что интересно – относительно еды никто не комплексовал, мы просто на это не обращали внимание. Иногда подрабатывали. По негласно установленному графику ходили разгружать вагоны с углем. Работа была тяжелая, получали мы за ночь по 10 рублей и это было неплохо – почти половину стипендии. К сожалению, это было относительно редко.
В октябре по общежитию разнесся слух. Институт закупил духовой оркестр. На другой день, после лекций мы ринулись в библиотеку. Там, руководитель оркестра, Иван Александрович раздавал желающим инструменты. Когда подошла моя очередь, он спросил, с какого я факультета, я сказал, что с физико-технического. Тогда он мне дал маленький футляр. Когда я его раскрыл то увидел сломанную пополам трубку и ужаснулся. А Иван Александрович мне сказал, что это очень сложный инструмент – кларнет. Сложил его, и получилось чудо. Он сказал, что на нем смогут играть только студенты физико-технического факультета – вот так этот юморист уговорил меня играть на кларнете.
Так я стал кларнетистом. Каждый вечер на кухне общежития гонял гаммы и разучивал ноты. Два раза в неделю мы собирались в актовом зале и репетировали. Смех – смехом, но к новому году мы уже играли 10 произведений – вальсы, танго и фокстроты. Профком института перед каждым выступлением водил нас в ресторан «Муром», в котором нас бесплатно кормили и даже давали немного выпить. Случалось и играть жмура, т.е. участвовать в похоронных процессиях. Денег не давали, но зато хорошо кормили на поминках.
Во второй половине года по поручению комитета комсомола работал на подготовительных курсах для абитуриентов.
В апреле был невероятный шум. Впервые стали отбирать добровольцев на целинные земли – помогать убирать урожай целинникам. Добровольцев был избыток, а я был маленький щупленький и меня поэтому не взяли. Тогда я пошел на заседание комитета комсомола и там разревелся. Ребята рассмеялись, хотели выгнать, но пятикурсник Вася Щепалин за меня поручился. Так я оказался в студенческом целинном отряде.
В середине июля из областного центра, г. Владимира выехал состав студентов-целинников. Ехали мы в товарном вагоне, на матрасах с сеном. Настоящая романтика. Когда мы подъезжали к моей станции Доскино – поезд остановился. Подбежали мама и бабушка и сунули мне нехитрые пожитки. Оказывается, мама, тогда она работала кассиром на станции уговорила начальника станции остановить поезд. На всех крупных станциях нас кормили в солдатских столовых.
Приехали мы в г.Павлодар, а оттуда на машинах в совхоз Береговой Максимо- Горьковского района Павлодарской области Казахской СССР. Работа была разная – девочки, в основном работали на копнителях ( это такие прицепы к комбайнам, в которые собиралась солома), а мальчики на различных вспомогательных работах. В конце августа мне дали трактор «Беларусь» МТЗ - 3 и я долгое время работал на этом тракторе, возил зерно, силос и многое другое.
1 сентября мне дали прицепной комбайн «Сталинец 6». Его возил местный тракторист на тракторе С 100. Сначала убирали подсолнечник, а потом пшеницу.
4 октября часа в 2 ночи я остановился – упала роса и косить было нельзя. Лег под копну соломы и включил свой транзисторный радиоприемник. Вдруг раздался голос И.Левитана - «Сегодня в Советском Союзе запущен первый в мире искусственный спутник Земли. Его можно видеть в Северном Казахстане в виде маленькой летящей звездочки». А я тут как тут – лежу под копной в Северном Казахстане. Прикинул в уме время движения спутника, и летящий светящийся спутник я видел три раза. Вот так я почти первый встретился с первым искусственным спутником Земли.
10 октября приехал домой, и на заработанные на целине деньги съездил в Москву. Посетил Американскую выставку 1957 года. Выставка интересная, все было в новинку, американский технический прогресс был удивительным, только «Кока-кола» не понравилась.
Второй курс пролетел незаметно, даже почти вспомнить было нечего. Учеба, музыка, курсы, танцы в городском саду. Самой популярной песней была песня «Мишка». Старшее поколение наверное, помнит эту полублатную песню :
«Мишка, Мишка, где твоя улыбка,
Полная задора и огня.
Самая нелепая ошибка Мишка,
То, что ты уходишь от меня.»
У меня была какая то всеядность, и я поступил в кружок по фехтованию. Учился драться на рапирах, но скорее понял, что это не мое. Самое интересное, что вскоре после моего ухода кружок распался. Почему то некоторые ребята разозлились на меня, будто я был причиной распада кружка.
После окончания второго курса опять была целина, На этот раз нас послали в колхоз «Северо-Казахстанский» Северо-Казахстанской области Казахстана. В этот год я уже был «ветераном» и меня назначили бригадиром. Моей бригаде надо было убрать 3000 га пшеницы. У меня в бригаде было 15 человек, причем кроме меня никто не сидел за рулем комбайна или фрикционами трактора. Нам дали 8 комбайнов – 2 комбайна ( старые знакомые) «Сталинец 6». Их должны были таскать тракторы ДТ-54. Пять комбайнов – новые «СК-3» ( потом из них сделали «Нивы») и один РСМ-8 с жаткой шириной 8 метров. Приходилось всех учить работать на технике с нуля. Часть техники мы попортили, но с горем пополам все научились. Три девочки стали заправскими поварихами.
Для связи с центральной усадьбой мне дали старенького коня, на котором приходилось иногда ездить в МТС за запасными частями. Дни работы жаркие, были действительно на бои похожие – память о них останется навсегда. Никто не хныкал, несмотря на то, что под моим руководством было две трети девчонок. Работали до середины октября. Помню жнем пшеницу, а вокруг летают «белые мухи» - снег. Но деваться некуда, надо было убрать эти 12 000 Га.
За работу на целине мне вручили знак ЦК ВЛКСМ «За освоение целинных и залежных земель» и Почетную грамоту ЦК КПК Казахстана за подписью второго секретаря ЦК Казахстана Брежнева Леонида Ильича, будущего Генерального секретаря ЦК КПСС.
На третьем курсе мы с приятелем Колей Булычевым стали создавать кабинет для изучения мягкого рентгеновского излучения. Собрали установку, подключили рентгеновскую трубку к водопроводу для охлаждения и стали экспериментировать. Это было очень интересно, получили даже дифракцию рентгеновских лучей. Облучились видать сильно. Но во время наладки измерять излучение было нечем. Потом нас засек преподаватель, обругал нас и заставил прекратить опыты пока не обобьем стена лаборатории листами свинца. К сожалению Коли Булычева нет. Недавно умер. От чего умер неизвестно. Светлая ему память.
После третьего курса, по просьбе родителей, я перевелся на четвертый курс Горьковского педагогического института, благо факультет был тот же самый. Учился я нормально. Играл в классическом инструментальном квартете – гитара, аккордеон, кларнет и контрабас – на кларнете. Каждую субботу мы устраивали концерты в различных институтах г.Горького. На Горьковском радио записали музыкальный радиоспектакль «Осенние листья». Руководил нами студент Фима Гиттерман.
В нашей группе мальчишек было двое – я и Юра Цветов. Мы с Юрой Цветовым сделали много приборов для методического физического кабинета института. В последствии он в г. Павлово стал Начальником Павловским Роно. Интересно было то что в группе , в которую меня определили учились две мои одноклассницы Шура Зефирова и Валя Головкина.
В программу входило вождение автомобиля – на четвертом курсе учились на грузовом автомобиле «ГАЗ 54», а на пятом на легковой «Волге 21», что интересно с автоматической коробкой передач. Дело в том что такую коробку передач ставили на автомобиль «Чайка», а несколько десятков для пробы поставили на «Волгу 21». Одну из них Горьковский Автозавод подарил нашему институту.
На пятом курсе много работали на кафедре теоретической физики под руководство профессора Беллюстина Сергея Всеволодовича. Это был замечательный человек. Память о нем навсегда останется в наших сердцах.
Кстати. Недавно с коллегами я возродил НКЛФА ( Нижегородский Кружок Любителей Физики и Астрономии, созданный в 1888 году) и уговорил быть председателем этого кружка его сына – доктора физико математических наук Беллюстина Николая Сергеевича.
В апреле месяце 1961 года мы проходили производственную практику на Горьковском Автозаводе. Мы с Юрой Цветовым работали на конвейере по сборке автомобиля «Волга». Привинчивали задние подвески.
А 12 апреля 1961 года было вот что. 10 часов утра. И вдруг с улицы через открытую дверь цеха какой-то мужик прокричал: «Человек в космосе!». Мы с Юркой тут же рванули на улицу, а оттуда из громкоговорителя голос Левитана вещал о первом полете человека в космос. Им был Юрий Алексеевич Гагарин. Это был настоящий праздник со слезами на глазах. Так мы стали свидетелями первого полета человека в космос.
С конвейера нас, конечно, выгнали. Представьте – впервые остановился конвейер сборки автомобиля «Волга». И, как говорится, щуку бросили в реку. Нас наказали – заставили обкатывать только что собранные машины «Волга». Обкатывать было очень интересно. Представляете - с конвейера сходит новая «Волга». В бензобак заливается несколько литров бензина. Ты садишься за руль и поехали на всех режимах. Вначале было здорово, но под конец смены, когда ты обкатаешь около 30 машин – головыа разламывается и очень болят руки и ноги.
Но вот на автозаводе производственна практика кончилась и в конце апреля я пошел на педагогическую практику в школу «Numer 1» - школу № 1 с немецким уклоном, которая и сейчас стоит на площади Минина.
Моим руководителем педагогической практики был учитель от бога – Григорий Абрамович Гусаков. По сути дела, он и дал мне путевку в жизнь – стать учителем физики. До это времени я сильно колебался – то ли идти работать в школу, то ли на завод, то ли в НИИ. Сначала он попросил пройтись по темам физики по которой я буду учить ребят физике. Попросил разработать 2 урока, на которых он будет присутствовать. То ли от волнения, то ли по другой причине я их провел хорошо. После этого Григорий Абрамович сказал, что все последующие уроки в 9-м и 10-м классе ( тогда была десятилетка) я буду вести самостоятельно, потому что он ложится в больницу. С ребятами у меня сложились замечательные отношения. Как то я случайно поправил ответ одного ученик по немецки. Тут такое началось. Ребята пристали ко мне с просьбой – вести некоторые уроки физики на немецком языке. И представьте себе – получилось.
После окончания практики у нас вместо защиты диплома были Государственные экзамены - физика, математика, методика преподавания физики и основы производства. Первые я сдал на пятерки, а на последнем … Впрочем все по порядку. Сдаем экзамен по основам производства. Я взял билет и пошел отвечать без подготовки. По первому вопросу рассказал о основах деревообрабатывающего производства. Во втором работа двигателя автомобиля ГАЗ 51. И наконец, 3-й вопрос – мой конек- работа супергетеродинного радиоприемника. Я все быстро рассказал, нарисовал графики радиосигналов в каждой точке. И вдруг преподавательница Ушакова задает мне вопрос по устройству и работе гетеродина. Я все ответил. Она говорит – неправильно. Я стал настаивать на своем. Председатель экзаменационной комиссии проф. Беллюстин С.В. вызвал меня в коридор и посоветовал согласиться с ней. Но я не согласился. В итоге мне поставил 4. По остальным предметом были пятерки. Интересно то что хорошо знаком с сыном Беллюстина С.В, тоже профессором Беллюстиным Н.С., который и написал книгу об отце. Я думаю, что обо мне никто из детей ничего не напишет. Ну да ладно. У каждого своя жизнь.
Мне было предложено 3 варианта: аспирантура, город Саров – учителем и свободный диплом. Но мне захотелось романтики и запаха тайги, поэтому я взял свободный диплом и попросил комиссию дать самое дальнее распределение. Меня вся комиссия отговаривала, но безрезультатно. Я мечтал о Камчатке или Курильских островах, но к моему сожалению, самым дальним распределение оказалась Омская область. Отказываться было уже неудобно. И вот, в конце августа я поехал на поезде в Омскую область.